— Вот видишь, Вася, не все такие привереды, как ты, — девушка слегка потянула кота за хвост, после чего вернулась к стряпне. Кот только фыркнул и отвернулся к окну, в котором не было видно даже забора, настолько сильно мела метель. — И вообще, тебе повезло, что я с Ягой не поехала, за отваром следить надо было кому-то. А то сидел бы тут один, голодный, в холодной избе. А так тепло, кормят. Ценить надо.

Откуда-то из-под печи донесся кудахтающий смех домового.

В какой-то момент Василисе послышалось, что кто-то стучит в ворота. Она подошла к окну, но разглядеть что-либо в снежной круговерти да еще и в сумерках не представлялось возможным.

— Кто там, Васька? — посмотрела она на кота, надеясь на его более чуткий слух.

Кот посмотрел на девушку, и весь его вид выражал недоумение. Мол, свои в такую погоду дома сидят, не обязательно у себя, главное, чтобы в тепле.

— Согласна, — улыбнулась ему девушка, отправила в горшок к овощам добрую ложку сметаны, потом взяла миску кота, и положила любимого лакомства и ему. Едва посудина оказалась на полу, Васька сунул в нее мордочку. Вроде только на подоконнике сидел, а вот уже лопает. — Смотри, растолстеешь, на подоконник не залезешь.

Кот на миг оторвался от сметаны, посмотрел на Василису, словно она какую-ту ерунду сказала, после чего вновь принялся наслаждаться. Девушка отправила горшок в печь, после чего потянулась за ковшиком, залила водой и поставила греться. Заглянула в мешочек, где хранился кофе. Маловато, надо будет к купцам идти да торговаться. Везут не много, любители-то только в посольской слободе, да она еще, но с корицей, гвоздикой и медом вместо сахара или сливками его и Яга распробовала.

Заметив, что кота угощают, из норы вновь появились розовые носы, словно овощей было мало. Василиса улыбнулась, взяла немного пшена и осторожно насыпала рядом с норкой. Три мыши вылезли в горницу и уселись вокруг угощения. Васька покосился на них, но сметана вкуснее и не бегает, к тому же Яга на этих мышей охотиться запрещает.

Пока вода грелась, девушка посмотрела на ведро. Почти ничего не осталось. Воды на дне, а ведь сколько снега туда забивала. Ну да что поделаешь. Перелив остатки фильтроваться, Василиса нашла платок, закуталась в него, чтобы не продуло — все-таки от горячей печи на улицу бежит, и выскочила в сени, а оттуда на крыльцо. И почти сразу врезалась в кого-то. Девушка хотела отпрыгнуть, но не получилось. Этот кто-то крепко держал ее.

— Васюша, убьешь и не заметишь, — услышала она голос Кощея.

— Костя! — ведро полетело в сторону, с грохотом скатилось по ступенькам вниз, а девушка повисла на мужчине. — Вернулся!

— Вернулся, — улыбнулся Кощей. — Знал бы, что тут такое творится, остался бы в том же Купце. У них хоть и метет, но все не так.

— Так что ж не остался?

— Да скучал очень, — улыбнулся мужчина.

— Ладно, иди в дом, — Василиса вывернулась из объятий. — Я снежку наберу, и подойду. Если баня нужна, то это уже ты сам. Мне туда не дойти.

— Хорошо, — он улыбнулся, глядя, как девушка поправляет платок, после чего смело переступил порог, прошел сени и ступил в горницу, перекрестился на образа. Васька лениво покосился на вошедшего, но сметаны не оставил. Мыши тоже не стали прятаться, пшено оставлять жалко, а это всяко свой. — Здрав будь, дядька Мефодий.

— И тебе поздорову, — пробурчало из-за печки. — Вот чего сразу в палаты поперся? Снег бы в сенях стряс. Убирай потом за тобой.

Костя усмехнулся, попятился в сени. Спорить с домовым себе дороже. Там снял тулуп, стряхнул, потом обмел штаны найденным веником, протер сапоги ветошью. Осмотрелся в поисках валенок. Не увидел. Надо будет свечу прихватить, а то стемнело, толком не разглядеть ничего. Света, что проникал через дверь, не хватало.

— Так оно лучше будет, — раздалось из-за печки, когда мужчина вернулся в горницу. — Еще бы в баню тебе наведаться. Ужо я банника упредил. Так что давай, скушай чего и иди, смывай с себя дух дорожный.

— Вот любишь ты меня, дядька Мефодий, — вздохнул Костя. — В такую погоду с крыльца не сойти, а ты в баню гонишь.

— Не хочешь в баню, оставлю на крыльце ночевать, — пробурчал домовой.

Спорить дальше Кощей не рискнул. Еще неизвестно, чем все кончиться может. С домового станется и на крыльцо его не пустить. А если и табунник заодно будет — придется ночевать на дворе в сугробе. Они хоть и большие да теплые, но удовольствие сомнительное.

— То-то же, — заметили из-за печки. — Ешь, давай, и в баню. Да воды перед тем натаскай, а то Василисушка уже забегалась снег носить да растапливать. И это на нас троих готовить.

— Хорошо, дядька Мефодий, — Костя сунул в рот холодный пирожок. — Ты только одежду чистую в баньку доставь. Не хочу в комнатах топтать.

— Уже, — обрадовал его домой. — И у колодца ведра ждут.

На лестнице мужчина встретился с девушкой, которая тащила полное ведро снега.

— Да я сейчас воды принесу, — отступил в сторону Кощей, пропуская ее в дом.

— Спасибо, — Василиса потупилась.

— Ты чего смущаешься, Васюш? — удивился Костя, — или что не так.

— Все так, — тихо ответила девушка.

— Глупая, — он отобрал ведро девушки, поставил за порогом, потом притянул к себе и поцеловал. С трудом оторвавшись от ее губ, произнес: — Не гоже с дороги прежде бани с другими людьми тешится. В ином дому и на порог бы не пустили. Вот смою с себя путевые пыль и дух, тогда и будем миловаться.

После чего еще раз чмокнул девушку в нос, слетел с крыльца и помчался по снежной целине к колодцу. Там быстро набрал воды, принес ведра в дом и выскочил, потирая зад. Вася только рассмеялась, поднимая невесть откуда прилетевший лапоть. Ну, точно домовой порядки наводит. А то расшалилась молодежь не в меру.

— Вот все бы миловаться да по сеновалам бегать, — периодически доносилось из-за печи. — Ладно, сейчас зима, вся нечисть спит. А по летнему времени такого притащить мог, что потом проще спалить весь дом со всем содержимым, пепелище святой водой залить да солью засыпать. Авось, лет через десять и можно было бы снова строиться.

— Так ведь это наш Костя, — заступилась за хозяина дома Василиса.

— Раз поцеловал, ты и узнаешь, — мягче произнес домовой. — Эх, девка, учить тебя и учить. Иная нежить так под живого подделывается, что и я спознать не могу.

— Иногда токмо по поцелую и можно распознать, — улыбнулась девушка. — Один поцелует по науке да без души, а другой без затей, но дух захватит, сердце зайдется, ноженьки сами подгибаются.

— Эх, девка, девка, — пробурчал домой, но дальше предпочел промолчать.

Василиса же вышла в сени, нашла кувшин кваса, который там держали, чтобы в погреб не лазить, берестяную кружку, после чего вернулась в горницу, подхватила платок. Глянула на образа, перекрестилась и убежала по еще незаметенной тропинке.

В бане раздавались голоса. Один Вася уже знала, а вот второй был незнаком. И этот второй что-то выговаривал Косте. Девушка замерла. Мешать не хотелось, подслушивать было неудобно. Не столько перед людьми, сколько перед нелюдями.

— Да что я тебе все говорю, вон, девица твоя пришла, она тебе все сейчас скажет, — услышала Василиса. А потом ее громко позвали. — Заходи, красавица, а я ушел, жена меня зовет.

Василиса потянула тяжелую дверь, выпуская на улицу клубы пара, после чего вошла в баньку. Местные обитатели расстарались на славу. Девушка немного постояла, ожидая, пока глаза привыкнут, когда навстречу ей шагнул Костя, завернутый в кусок ткани, призванной заменять простыню.

— А я вот тебе кваску принесла, — смущенно улыбнулась Василиса.

— Спасибо, — Костя внимательно посмотрел на нее, потом взял кружку. Девушка налила ему кваса, после чего поставила кувшин на скамью.

— Что ты тут с банником не поделил.

— Да, ерунда, — мужчина поморщился, после допил содержимое кружки.

Вот только баннику так не показалось. Больше, во всяком случае, подумать было не на кого, потому что простыня, которой прикрывался Костя, вдруг начала падать вниз, словно кто-то дернул ее. Мужчина только и успел, что прикрыть от глаз девушки то немногое, что ей точно видеть не пристало. Зато длинный шрам на груди оказался на виду.